Размышления и тревоги Фаины Родионовны Макаровой
«Понаехали тут…»
Инженер-строитель Игорь
Наконец-то нам удалось купить для меня квартиру. Она была очень запущенная, в ней лет тридцать не было никакого ремонта, поэтому работа предстояла немалая.
По совету знакомых удалось найти мастера. Его звали Игорь. Высокий, стройный, лет тридцати. Красивый южной красотой. Он из Узбекистана, из русско-узбекской семьи. Игорь уже закончил институт, инженер-строитель. На родине постоянной работы нет, вот и пришлось уехать из дома, чтобы самому прокормиться и хоть как-то помогать родным.
На вопрос: «Сколько человек в его бригаде?» — он ответил:
— Я один. Я же строитель, и всё умею.
Он и в самом деле всё знал и всё умел. Только пластиковые окна ставили приглашённые специалисты, да клеил обои со своей знакомой помощницей. Всё остальное делал сам (ванная, туалет, кухня, полы и потолки).
Работал он на совесть, с утра до позднего вечера. Ночевал тут же. Закупку всех строительных материалов мы доверили ему. У него оказался хороший вкус, он никогда не покупал первый попавшийся материал, а искал то, что нужно было по фактуре, очень тщательно подбирал колор.
Когда ремонт был закончен, нельзя было не нарадоваться: так всё было красиво и прочно сделано. С тех пор прошло много лет, а квартира всё в таком же приличном виде. Всегда добрым словом вспоминаю мастера Игоря из Узбекистана.
Эрик и его семья
Пришло время заняться дачей. Опять по знакомству нашли мастера. Он тоже из Узбекистана. Имя довольно сложное, так что он просил называть его Эрик. Невысокий, ладный, крепкий. Когда он надевал белые брюки (всегда чистые и отутюженные) и такой же белый отглаженный пиджак, смотрелся очень эффектно. Но обычно он, конечно, был в рабочей одежде, которую тоже содержал в порядке.
Когда Эрик появился на нашем участке, он радостно сказал:
— У вас здесь как в раю! Столько деревьев, цветов. Зелень кругом.
И рассказал, что до этого он с бригадой земляков работал у нового русского. Строили коттедж, от котлована и под ключ. Работали за кормёжку. Когда работа была закончена, хозяин
отказался платить: якобы сделали не так, как он приказывал. Рабочие возмутились, тогда он приказал охранникам выгнать их с участка и добавил:
— Если сами не уйдёте, выпущу на вас собак!
Эрик с горечью добавил:
— А собаки у него – волкодавы!
Пришлось уйти не солоно хлебавши. Жаловаться было некуда: они работали нелегально, хозяин нигде их не регистрировал, просто сразу же отобрал у рабочих паспорта, а теперь вот приказал им убираться куда-нибудь подальше.
Вскоре к Эрику в помощь приехал младший брат. И было заметно, как братья отличались друг от друга. Эрику удалось учиться ещё в советское время, он свободно говорил по-русски, был очень начитан. Охотно читал книги из нашей библиотеки. Младший брат по-русски говорить не умел, и Эрик переводил ему наши разговоры. Младший, хотя ему было уже 18 лет, слушался старшего беспрекословно, смотрел на него с большим почтением.
Работали братья очень добросовестно. Мы приезжали на дачу в субботу-воскресенье и видели в доме идеальную чистоту: на полу ни соринки, ходили они только в тапочках, всю рабочую одежду оставляли на крыльце и содержали её в приличном состоянии.
Мы собирали большой стол, а Эрик с братом готовил узбекский плов, очень вкусный. Потом все вместе садились за стол, и получалось хорошее дружеское застолье. Однажды Эрик с горечью сказал:
— Почему к нам многие относятся как к людям второго сорта? Ведь мы все вышли из одной страны.Но теперь на нас смотрят косо, хотя мы такие же люди, как и остальные. У вас нам очень хорошо, вы добрые и принимаете нас по-доброму. У прежнего хозяина мы жили в сарае, даже когда в доме уже были готовые комнаты, а у вас живём нормально, в доме со всеми удобствами, хотя у вас и в хозблоке можно было бы жить. Спасибо вам за такое отношение!
После окончания летнего сезона Эрик с братом переехали в нашу московскую квартиру, из которой мы временно выехали, чтобы сделать там ремонт.
В помощь к сыновьям приехал их отец.
Когда я услышала его историю, мне хотелось плакать. Красивый, седой интеллигентный человек, прекрасно говорящий по-русски. В советское время он учился в Ленинграде, закончил Академию художеств имени Репина, стал художником. Вернулся в родной Узбекистан, женился, построил большой, красивый дом по
своим чертежам. Родились сыновья. Жили в достатке, дружно со всеми соседями. А потом Союз развалился, и вся жизнь тоже развалилась. Русские уехали, а это в основном была интеллигенция: учителя, врачи, инженеры, высокие специалисты в разных сферах. Экономика развалилась. Работать негде. Теперь если и найдёшь работу, то за самую малую плату. А старшему пора жениться, свою семью создавать. Вот и приходится сыновьям ездить на заработки в Россию.
Слушать этот рассказ было невыносимо тяжело. Художник, знакомый с мировым искусством, читающий в подлиннике поэтов Восточного ренессанса — Рудаки, Омара Хайяма, Фирдоуси, Низами и Навои, учивший детей живописи и сам пишущий картины, — теперь настилает полы и клеит обои за тысячи километров от родного дома…
Каким страшным катком проехалась катастройка Горбачёва – Ельцина по миллионам бывших советских граждан! И сколько сейчас в мире людей, которые вынуждены покидать родные дома в поисках работы, чтобы просто выжить…
«Та мы из Украины…»
Несколько лет мне довелось работать в лицее при Плехановской академии. Каждого входящего в здание встречал строгий охранник и очень приветливая, с мягким украинским акцентом, нянечка.
— Детки! Не забудьте сменку надеть! А то и на урок не пустят.
Эти «детки» звучало так искренне, так по-матерински ласково, что все невольно улыбались в ответ.
Их было три технички, и все с Украины, родственники. Мать с 20-летней дочкой и сестра матери. Работали они очень прилежно, добросовестно, все их уважали. Правда, однажды довелось мне услышать, как сынок успешного бизнесмена процедил сквозь зубы:
— Без тебя знаем! Раскомандовались тут!
Пришлось сделать ему замечание, которое ему тоже не очень понравилось, но возражать учителю он всё-таки не осмелился.
Иногда, задерживаясь в классе после уроков, я видела, как ловко и умело они управлялись с уборкой. Случалось и поговорить с ними о жизни.
— Як гарно мы жили в Союзе! Всё было: и работа, и для детей всё бесплатно. Все такие дружные были. У нас в селе жили и русские, и армяне, и белорусы. Кто какой национальности — и дела никому не было. Просто жили рядом, детки вместе игрались, в одну школу ходили. А теперь – на тебе, всех рассорили. Не надо было Союз
разрушать. Не надо было! Одно горе всем принесли. Работать негде. Каждый выживает як может. Вот мы здесь робим, а дома нас ждут семья, дети. Только на каникулах и видаемся. Скучаем без них сильно. Разве это нормальная жизнь?
Конечно, ненормальная. И скоро ли станет нормальной, никто сказать не может…
Вахтёры из Ульяновска
В том же лицее охранниками работали дядя с племянником из Ульяновска. Дяде – под шестьдесят, племяннику около тридцати. Работали вахтовым методом, по очереди сменяя друг друга через две недели. Еду привозили свою, чтобы все заработанные деньги отвезти в семьи.
У дяди раньше была хорошая рабочая специальность, много лет работал на заводе, прилично получал.
— На всё хватало: и на жильё, и на еду-одежду, и в отпуск, как и все тогда, на юга к морю ездили. А теперь вот живём врозь: жена с детьми-внуками там, а я – здесь. Что это за жизнь? Не думал – не гадал, что на старости лет жизнь так против людей обернётся.
А у племянника дела ещё печальней. Специальности нет, и образование только школьное, и семьи создать не успел. Сначала с бригадой строителей калымил, но стал к вину привыкать, и дядя взял его себе в помощники: «Всё-таки в школе работать – не забалуешь. Не то, что на стройке – там и трезвый пристрастится к выпивке».
Вот так и мыкались два мужика между Ульяновском и Москвой. А сколько таких мыкается по всей России?
Кое-что о московском такси (Заметки с натуры)
В советское время, когда билет в метро стоил 5 копеек, в троллейбусе – 4, а в трамвае – всего 3 копейки, пользоваться такси приходилось нечасто. Обычно для поездки в аэропорт или на вокзал.
Как сейчас, помнится такая картинка: подъезжает такси. Чистая машина, со всеми атрибутами: фирменного цвета, с шашечками на боку. Выходит таксист, здоровается, помогает загрузить багаж.
— Все готовы? Проверьте, всё ли взяли: билеты, документы, деньги. Можно ехать?
И такси трогалось в путь.
Так было на самом деле. Вспомните хотя бы водителя такси из кинофильма «Три тополя на Плющихе».
Теперь всё по-другому.
В последнее время такси для меня, к сожалению, стало насущной потребностью (80 лет + ненадёжные колени). И поэтому опыт знакомства с таксистами достаточно богатый. Уверенно могу сказать, что частое общение с нынешними водителями такси необычайно обогащает уровень моих социально-психологических, лингвистических и даже музыкальных познаний. Это познание целого пласта не столько столичной жизни, сколько жизни тех регионов, откуда приехали в Москву представители всех наций из республик бывшего Союза.
Начну с самого начала. Вызывая такси, крайне редко можно услышать свободный русский язык — обычно из трубки доносится гортанный кавказский акцент или среднеазиатский диалект. После нескольких уточнений насчёт подъезда — такси у твоих ног, нередко обрызганных водой из ближней лужи. Вставать и выходить из машины, чтобы помочь пассажиру-инвалиду или погрузить багаж – это теперь далёкий атавизм. За год моих поездок только три раза случалось такая приятная неожиданность: два водителя-белоруса и один молодой дагестанец поспешили мне на помощь при посадке в машину.
Будучи человеком коммуникабельным и умеющим слушать, я почти всегда начинаю разговор с водителем. Из этих бесед можно составить целый сборник рассказов из жизни десятков (а через них, и сотен) людей и нашей многонациональной России, и наших бывших республик.
Почти все мои собеседники – отнюдь не москвичи. Каждого привела в столицу безработица на их малой родине. Все они вспоминают советское время как самое счастливое: «Работа была. Деньги были. Зачем куда-то уезжать, семью оставлять?»
Я с огромным сочувствием отношусь к подобным судьбам. Развал Советского Союза стал трагедией для миллионов людей. И вот, вместо того чтобы жить в родных местах и видеть любимые лица, они снимают жильё в чужом городе, слышат неродную речь, видят неприветливые взгляды москвичей: «Понаехали тут!». Таким и в голову не приходит, что люди «понаехали» от большой беды….. Один из водителей с горечью говорил о том, как часто приходится сталкиваться с таким пренебрежительным отношением москвичей, как будто приезжие – люди второго сорта, «быдло». Слушать об
этом мне и тяжело, и очень стыдно за москвичей, слишком много возомнивших о себе.
К слову сказать, москвичи-водители далеко не всегда являют собой образец поведения. Так, одна дальняя поездка едва не закончилась моим преждевременным выходом из машины. И
всё потому, что слушать речь водителя-хама (а он за всю поездку рта не закрывал!) было просто невыносимо: мат-перемат, злоба на весь земной шар, похвальба своим московским происхождением и самим собой. Если бы не опаздывала к врачу, обязательно бы вышла…
* * *
Ситуаций – разных — было в моих поездках немало. Вот несколько зарисовок с натуры.
* Вызвала такси. Сажусь в машину. Таксист (явно южного происхождения) оборачивается ко мне:
— Ну, а теперь говори! (Почему-то все южане не употребляют вежливого местоимения «Вы»).
Я в замешательстве: о чём говорить?
— Говори, как туда ехать? – уточняет водитель.
— А что, у вас нет навигатора? – с удивлением спрашиваю я. И слышу в ответ:
— Вот заработаю, тогда и куплю со следующей получки!
Пришлось распрощаться с ним «до следующей получки». И только на выходе из салона вдруг замечаю: никакой «таксичной» атрибутики на машине нет: ни шашечек, ни жёлтого цвета – вообще ничего. Делаю для себя вывод: в следующий раз смотри, куда садишься!
* Чаще всего приходится садиться к водителям с Кавказа или из Средней Азии. Каждая такая поездка обогащает меня новыми познаниями в самых разных областях.
Так, однажды мне довелось прослушать полный курс радиолекции о Содоме и Гоморре. Пожилой водитель пояснил: «Это мы свою молодёжь учим, как не надо жить». Правда, я не такая уж и молодёжь (уже восемьдесят стукнуло), но за лекцию всё-таки поблагодарила: раньше я, конечно, кое-что слышала про Содом и Гоморру, зато теперь полностью в курсе дела и уж точно не собьюсь с праведного пути…
В другой раз мне полтора часа довелось наслаждаться восточными мелодиями – то ли узбекскими, то ли таджикскими. Правда, я не знаю языка фарси или дари, поэтому не понимала
слов песен, но музыка у восточных народов красивая, тут и спорить нечего.
Водителя-азербайджанца можно узнать сразу. Едва такси трогается с места, он сообщает пассажиру, что самые лучшие помидоры, конечно, из Азербайджана. И арбузы тоже. И хурма. А всё остальное – мусор. На моё замечание: «Но у вас всё очень дорого!» — слышу гордый ответ: «Не хочешь – не покупай!»
* Как-то мне попался водитель-молчун. Не подумайте, что глухонемой. Нет. Он умел говорить, но только не по-русски (зато всю дорогу оживлённо беседовал с кем-то по телефону на родном языке). За всю поездку я услышала от него всего два русских слова, невнятно сказанных по телефону: «Я приехал!» Все мои попытки задать ему вопрос он игнорировал по причине незнания моего языка, а я, к сожалению, не знала его языка. А ведь у меня к нему возникали некоторые весьма существенные вопросы по поводу нашей поездки, например: «А правильно ли мы едем? Я по таким улицам туда ещё никогда не ездила!»; «А у вас вообще-то навигатор в порядке?» — но мне не посчастливилось услышать от моего путеводителя ни единого слова в ответ. Так мы и ехали всю дорогу без всякого взаимопонимания. Прощаясь, он без лишних слов указал мне пальцем на табло стоимость моей поездки…
* Никаких проблем с языком не возникает, когда водитель – из Белоруссии. Мне дважды приходилось ездить с ними, и могу смело рекомендовать всем: ищите таксистов-белорусов! Поверьте, это самые вежливые и приятные водители, похожие на прежних, советских таксистов. И разговаривать на родном русском всегда легче, чем с другими языками нашей бывшей необъятной Родины.
Обычно водители охотно откликаются на беседу. Из этих рассказов вырисовывается такая горькая боль людей, которые в поисках работы вынуждены расставатся с семьёй, жить в чужом городе, экономить на всём, чтобы отправлять деньги домой.
— Сам я из Саратова. Зарплат нормальных нет. Мама работает на почте заведующей, получает 7 тысяч в месяц. Еле-еле хватает на квартиру и лекарства. Выживаем за счёт своего огорода, так что картошка и овощи свои. Найти подходящую работу, даже в моём возрасте (30 лет) практически невозможно. Вот и приходится калымить в Москве.
— У меня четверо детей. Работы дома нет. Приходится уезжать от семьи, а мальцы уже большие, мать не слушают. Когда я приезжаю, меня-то слушают. Но приезжать часто не получается. Так и маемся врозь.
— Решили мы пожениться с моей девушкой. А жить негде и не на что. Вот постараюсь заработать в Москве, чтобы она ко мне приехала. Вдвоём-то легче будет прожить. Она ведь тоже работать пойдёт. По специальности вряд ли получится, ну хоть куда-нибудь устроится. У нас-то вообще никакой работы нет. А если и найдёшь, то на такие копейки не проживёшь.
И сколько таких историй, невесёлых и подчас драматических! Развал Союза для многих миллионов некогда единой страны стал развалом нормальной человеческой жизни…
Один школьный класс
Однажды проходила я мимо школы недалеко от своего дома. Из школьных ворот вышел класс, примерно шестой. Наверное, отправились на экскурсию. Спереди и сзади, как обычно, шли две учительницы.
Я поровнялась с ними, и что-то зацепило мой глаз и слух. Дети, понятное дело, оживлённо разговаривали. Но говорили они -не на русском! И учительница впереди была явно не славянского происхождения. Дети шли парами, и только последняя пара – мальчик с девочкой – типичные славяне, общались на русском языке. Замыкала группу русская учительница.
А ведь это обычная московская школа по месту жительства. Недалеко отсюда ещё недавно был азербайджанский рынок, вот и селились они поближе к рынку. Эти дети вырастут, и лет через десять у них будут свои семьи. У южных народов традиционно в семьях по 5-7 детей, а ведь таких классов по Москве не одна тысяча наберётся…
Меня этот эпизод как-то насторожил. И я решила провести небольшой эксперимент. На протяжении месяца, изо дня в день, я стала подсчитывать количество увиденных мною людей по принципу: славяне – не славяне. Считала везде: на улице, в метро, в трамвае и автобусе, во дворе, где гуляют матери с детьми (почему-то детей с бабушками видела очень редко, и даже детей школьного возраста без взрослых почти не встречала). В результате своего эксперимента обнаружила поразившую меня вещь: в среднем получалось, что почти 2/3 увиденных мною взрослых и детей – это вовсе не славяне, а выходцы из Средней Азии, из Закавказья, из Вьетнама и Китая. (Странное дело, но туркмен видела только однажды, на Красной площади, в очереди к Мавзолею).
И появились у меня очень невесёлые мысли: что же станет с Москвой через 10 – 15 лет? Есть все реальные предпосылки для
того, что Москва из русской столицы превратится в исламский мегаполис. Честно говоря, Москву и сейчас уже трудно назвать русским городом: и состав населения отнюдь не русский, и вывески повсюду на английском и других торговых языках, а вовсе не на великом и могучем. Иногда при виде таких вывесок возникает вопрос: «А что это такое?». Интересный вопрос! В родной столице — и не знаешь ответа…
Я всю жизнь была истинным интернационалистом. Но с некоторых пор наша безмерная толерантность навевает на меня очень печальные мысли: не утонем ли мы в безграничном море толерантности? Не поглотят ли наш некогда великий народ другие народы и национальности, которые без всяких войн, тихо-мирно вытеснят русичей с родимой земли и обратят титульную, то есть государствообразующую нацию, в национальное меньшинство?
Вспоминается и такой случай. Полетела я в командировку в Якутию. Выходим из аэропорта, и первый, кто встречал – в Якутии! – кто бы вы думали? – таксист-грузин! А на рынке в Якутске почти все продавцы были отнюдь не якуты или русские, а выходцы из наших восточных стран-соседей. Говорят, во Владивостоке их уже едва ли не больше, чем местных жителей, вместе взятых.
Вот такая невесёлая география получается!
PS. Интересно, наше правительство как-нибудь собирается реагировать на такую опасную ситуацию? Или дожидается того времени, когда русских в России днём с огнём не найдёшь?