Малоизвестные страницы летописи Карелии в контексте Советско-Финской (Зимней) войны

Краткая история Финской Народной Армии. Что, как и где было

 … Ранней осенью тридцать девятого в Петрозаводске стали вдруг сосредотачиваться значительные массы молодых людей. На улицах после долгого перерыва вновь смело и громко зазвучала финская речь. Из деревень, с лесозаготовительных пунктов в город на Онего стали свозить финнов, карелов, вепсов. (Позднее выяснилось, что мужчин, коренных жителей Карелии призывного возраста, даже отыскивали по лагерям среди репрессированных). Штаб формирования национальных подразделений размещался в здании филармонии рядом с парком культуры и отдыха…

Одновременно по частям и подразделениям Красной Армии и НКВД стали спешно отбирать подходящих бойцов и сотрудников из числа военнослужащих и вольнонаемных финно-угорских национальностей (прежде всего – финнов, ингерманландцев, карелов, тверских карелов, вепсов), а также русских, владевших финским или карельским языками.

В армии в ускоренном порядке стали восстанавливать офицеров запаса – финнов по национальности, ранее лишённых офицерских званий и права служить в вооруженных силах. Что касается кадровых офицеров – финнов и ингерманландцев, чьи судьбы в 1935-1938 г.г. были самые, что ни на есть, трагичными (в ходе гонений на т.н. «контрреволюционные национальности» немало их было арестовано, а некоторые и погибли в застенках), то летом и в начале осени 1939 года тех из них, кто остался в живых, неожиданно и по-тихому освобождали из заключения и возвращали в строй. В результате, к началу боевых действий красное финно-угорское воинство насчитывало уже более тринадцати с половиной тысяч человек.

Между тем, буквально на следующей день после начала разразившейся советско-финской войны, т.е. 1 декабря 1939 года московское радио объявило, что «восставшими финскими солдатами и рабочими» в приграничном городке Терийоки (ныне – г. Зеленогорск, входящий с 1994 г. в Курортный район Санкт-Петербурга), по странному совпадению, уже занятому красноармейцами, сформировано правительство т.н. «Финляндской Демократической Республики» во главе с Отто Вилле Куусиненом. СССР незамедлительно признал ФДР. 2 декабря Советское правительство заключило с правительством ФДР всеобъемлющий договор «О дружбе и взаимопомощи», положения которого соответствовали и требованиям, ранее предъявленным СССР финнам по территориальному обмену для обеспечения безопасности Ленинграда, Мурманска и Кировской (ныне Мурманской) железной дороги.

Апологеты демократии и поборники прав человека непременно воскликнут, ну, вот видите, какие нехорошие в любые времена эти «клятые москали»-«рюсся»! Марионеточные государства создают, понимаешь, без международно-признанного волеизъявления народонаселения, незаконные армии формируют…

Между тем, Советы не придумали здесь ничего нового. Ещё во время первой и второй советско-финских войн 1918-1920 г.г. финны использовали… абсолютно аналогичный ход! Тогда для карелов были созданы т.н. «Северо-Карельское государство» со столицей в с. Ухта (ныне – пгт. Калевала) и «Олонецкое правительство», а для ингерманландцев – «Республика Северная Ингрия», со всеми непременными атрибутами власти, в том числе и со «своими» вооруженными силами. Как говорится, занавес!

…В начале декабря 1939 года формируемый Первый финский корпус (иногда в переводах даётся и несколько иное название – Первая финская армия – М.В.) – будущее ядро Финской Народной Армии — перебросили из Петрозаводска в Терийоки. Именно офицерам ФНА Терийокское правительство предполагало предоставить «честь внести в Хельсинки знамя Финляндской Демократической Республики и водрузить его на крыше президентского дворца – на радость трудящимся и на страх врагам народа».

Моя карельская и вепсская родня рассказывала, что в Терийоки тогда можно было встретить многих земляков-петрозаводчан – карелов, вепсов, русских, которые числились солдатами и офицерами ФНА. Любопытно, что даже фамилии большинства из них были переиначены на финский лад. Например, главным редактором армейской газеты “Kansan Armeija” («Народная Армия»), издаваемой политотделом сразу на трёх языках – финском, карельском и русском, был капитан Микко Лахти, он же Михаил Иванович Мелентьев, уроженец карельской деревни Лахти на Сямозере. Подготовкой лыжных отрядов занимался «министр ФДР по делам Карелии» Пааво Прокконен, он же повенецкий карел Павел Степанович Прокофьев (будущий предсовмина КФССР и председатель Президиума Верховного Совета Карельской АССР).

Командовал народоармейцами, численность которых к середине декабря составила более 18 тыс. чел., финский коммунист генерал-лейтенант ФНА (по совместительству, генерал-майор РККА и министр обороны ФДР) Аксель Анттила, сподвижник легендарного красного финна Тойво Антикайнена. Комиссаром был карел-ливвик Филипп Егоров, подписывавшийся именем Вилле Аалто, а начальником штаба – тверской карел Фёдор Романов (Тевуо Райкас). Служили тогда в ФНА и будущие классики карельской литературы – Яакко Ругоев и Николай Гиппиев (именно оттуда, из ФНА, его поэтический псевдоним – «Лайне»).

Но всё равно вопрос о формировании ФНА стоял остро, причём настолько, что её командование обратилось персонально к И.В. Сталину с просьбой, как говорилось в документе, «провести досрочный призыв граждан карельской и финской национальности в Карелии, Ингерманландии и Калининской области, подлежащих призыву осенью 1940 года. Кроме того, разрешить провести призыв в Карелии и Ингерманландии карелов и финнов 1899 года рождения и частичный призыв граждан, находящихся на спецучёте». И эта просьба была удовлетворена! В районах КАССР, особенно в тех, где преобладало карельское население (Олонецкий, Пряжинский, Петровский, Ведлозерский и др.), в течение всей Советско-Финской войны проводилась работа и по вербовке добровольцев. Таким путем набрали ещё 2-3 тысячи человек.

Среди них был и мой дед Григорий Захаров, карел по национальности, в ту пору вольнонаёмный автохозяйства НКВД. Деда, ставшего на несколько месяцев Юрки Сакариненом, направили в распоряжение ФНА шофёром. К сожалению, он не часто вспоминал Финскую, как, впрочем, и следующую – Великую Отечественную, войну, на которой был ранен. Как и многие представители его поколения, даже во время застолий дед не отличался многословностью. К слову, свою национальность он никогда не выставлял напоказ. Со своей супругой-вепсянкой (моей бабушкой), во всяком случае, при нас, общался по-русски. Лишь во время редких ссор они переходили на родной язык, может, для экспрессии, а может, чтобы младшие не особо понимали, какими древними эпитетами они друг друга одаривали…

Вернуть бы время, расспросить деда поподробнее о военных годах, о шоферской службе в ФНА, но увы, увы… На память приходят разве что отдельные фразы деда, мол, в Ленинград в штаб Округа на совещания начальство возили на «эмках», а в качестве экипировки к ним дополнительно выдавали цепи (чтобы ехать по обледенелой дороге), по бездорожью же Карельского перешейка ездили не на «эмках», а на полувездеходах ЗиС. (Было тогда «чудо техники» – впереди лыжи, а сзади железные траки). Войну с финнами дед называл совершенно «бестолковой и бездарной», «абсолютно неподготовленной». Трудное продвижение вперёд и большие потери советской стороны объяснял не тем фактом, что финны были какими-то супер-воинами, а «нашим разгильдяйством, безалаберностью» и «целым комплексом разных глупостей», а также «несогласованностью инстанций»…

… Однако, несмотря на все усилия по формированию ФНА, полностью укомплектовать её части по штатному расписанию до конца Зимней войны так и не удалось. К концу января 1940 года укомплектованность народной армии, как утверждают исследователи, составляла: по старшему командному составу – 63 %, по младшему – 69 %, по рядовому – 61 %. Чрезвычайно низкой была укомплектованность транспортом: по легковым машинам – 35 %, по специальным – 8 %, по тракторам – 12 %. В частях ФНА ощущался острый недостаток лыж. И только стрелковым оружием народоармейцы, в основном, были обеспечены.

Ещё до начала военных действий солдат и офицеров довольно хорошо экипировали. Причём, здесь возник сложный вопрос: а как быть с обмундированием-то? Одевать их в форму РККА явно было нельзя – ведь всему миру было объявлено, что ФНА является армией «независимой и демократической Финляндии». Выход нашли довольно остроумный: бойцов ФНА стали одевать в… польскую военную форму! Её солидные запасы в качестве трофеев были захвачены Красной Армией в сентябре 1939 года в ходе «Освободительного похода» в Восточной Польше (Западной Белоруссии и Западной Украине). При этом традиционные польские головные уборы – конфедератки были заменены на финские шапки-ушанки, а шевроны с белым орлом – символом поверженного государства – попросту спороты.

Вот как описывали внешний вид народоармейцев в советской печати в период Зимней войны: «На них зеленоватые шинели и шапки-треухи из светлого меха; плечевые ремни пропущены в погоны, в петлицах на воротниках треугольники; ремни новенькие, желтые». Упомянутый Яакко Ругоев позднее делился с друзьями: «Форма была чрезвычайно странная: длинные зелёного цвета польские шинели с погонами и сшитые из искусственного меха зимние шапки-ушанки с красной звездой» – в ту пору в Красной Армии погоны не носили, а головными уборами служили ещё не ушанки, а островерхие будёновки из серого сукна.

… С первых дней Советско-Финской войны во всех подразделениях ФНА была развёрнута боевая учеба, включающая тактическую, огневую, строевую, физическую, инженерную и химическую подготовку. Особое внимание уделялось лыжной подготовке. В дивизиях корпуса были сформированы специальные лыжные батальоны и роты для проведения разведки и осуществления диверсионных действий в тылу финских войск. «Суровая природа Финляндии, глубокие снега, бездорожье требуют, чтобы каждый боец хорошо владел лыжами и мог выполнять на лыжах боевые задания», – писала в декабре 1939 года газета “Kansan Armeija”.

Для поддержания морального духа народоармейцев использовались и другие средства идеологической работы. Так, в середине декабря 1939 года в частях ФНА, дислоцированных на Карельском перешейке, были проведены митинги, собрания и встречи бойцов и командиров с председателем Народного правительства Отто Вилле Куусиненом и членами этого правительства – министром земледелия Армасом Эйкия и министром финансов Морисом Розенбергом.

Несмотря на то, что, по первоначальной задумке, ФНА не должна была участвовать в боевых действиях, а лишь парадным строем «пройти по улицам взятого Хельсинки», с конца декабря 1939 года подразделения ФНА до полка включительно стали широко привлекаться для решения боевых задач. Что неудивительно, ведь, как говорится, логика обстоятельств всегда отлична от логики намерений. Сил для прорыва финской системы обороны, с лёгкой руки журналистов получившей название «Линии Маннергейма», не хватало, а подготовленные резервы, которые были, что называется, под рукой, оказались весьма кстати.

Поэтому в течение всего января 1940 года разведбаты ФНА регулярно выполняли специальные диверсионные задания: проводили разведрейды, уничтожали склады боеприпасов в тылу финских войск, взрывали железнодорожные мосты, минировали дороги. Подразделения ФНА участвовали и непосредственно в боях, в частности, за Лункулансаари (Северное Приладожье) и за Виипури-Выборг. Связисты-народоармейцы «сидели» на радиоперехвате, обеспечивали бесперебойную связь со штурмовой артиллерией. Причём, несмотря на ходившие уже тогда слухи о громадных потерях среди атакующих, бойцы ФНА существенных потерь не понесли.

После подписания 12 марта 1940 года мирного договора между СССР и Финляндией народоармейцев ещё около месяца продержали в приморском городке Уурас (ныне – г. Высоцк) неподалеку от Выборга. Газету “Kansan Armeija” они больше не получали, но из русскоязычной прессы узнали о самороспуске «Финляндской Демократической Республики» и об образовании на базе Карельской АССР и «освобожденных районов» аж целой новой союзной республики – Карело-Финской ССР! Что всё это означает, и что теперь будет? Эти вопросы тревожили многих солдат и командиров ФНА. Новости комментировались и трактовались по-разному. Но несомненную радость вызывал сам факт окончания войны. Впрочем, никто особо не горевал и о том, что не удалось «водрузить знамя на крышу президентского дворца в Хельсинки».

В начале апреля 1940 года военнослужащих ФНА старших возрастов стали распускать по домам, прикомандированных из НКВД отправлять обратно, а остатки боевых подразделений перевели в Новгород (Великий), где их вскоре включили в Красную Армию. На этом история Финской Народной Армии, по сути, и закончилась.

Интересно, а среди наших земляков был ли кто-нибудь из их родных или знакомых (понятное дело, уже знакомых родителей или дедушек, бабушек) мобилизован в ФНА? Если да, было бы очень интересно узнать, какие воспоминания об этой почти забытой странице в истории Карелии хранятся в их семьях!

МИККО ВАСЬКОВ,

по материалам своих статей, специально для сайта КЗ