Из журналистских блокнотов
Герман Титов: По всем критериям Юру избрали первым правильно!
12 апреля наша страна в очередной раз отмечает День космонавтики. За шесть десятилетий с исторического полёта Гагарина эта календарная дата стала довольно обыденной. Время неумолимо: давно уже нет ощущения того безграничного праздника, триумфа духа нашего народа, которые были присуще этому дню в прежние годы. Космические полёты давно стали повседневной реальностью. Уже не показывают запуски космических кораблей в прямом эфире, мы давно не только не празднуем возвращение космонавтов с орбиты, но даже просто не знаем фамилии тех, «кто над нами вверх ногами»…
Почти наверняка все празднование ограничится поздравлениями ветеранам космонавтики и аэрокосмической промышленности да показом на второстепенных кнопках пары фильмов по космической тематике.
Между тем, ещё каких-нибудь 25-30 лет назад празднование Дня космонавтики происходило достаточно широко. Тогда одной из главных, выражаясь по-современному, площадок праздника стал Центральный дом авиации и космонавтики ДОСААФ имени М.В. Фрунзе близ разогнанной в годы сердюковской «оптимизации» Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е. Жуковского. Там нередко организовывали знатные по тем временам приёмы. Воспоминаниями об одном из них я и хочу сегодня в рамках очередного заседания нашего виртуального Исторического клуба поделиться с земляками и соплеменниками…
Как праздновали День космонавтики 28 лет назад
Тогдашний директор ЦДАиК генерал-майор авиации Пётр Фёдорович Вяликов, в «лихие девяностые» не только сохранивший, но фактически возродивший этот замечательный музей, в честь Международного Дня авиации и космонавтики в старинном кекушевском особняке в Петровском парке (к слову, до революции там располагался знаменитый ресторан с самым, что ни на есть космическим названием – «Аполло»! – М.В.) собрал довольно внушительную аудиторию.
В числе гостей были ветераны (в те непростые годы умница Пётр Фёдорович умел находить спонсоров среди любящих небо предпринимателей и при каждом удобном случае натуральным образом «подкармливал» столкнувшихся с «демряформами» стариков-отставников, гордость и славу нашей авиации и космонавтики), лётчики, космонавты, работники предприятий отрасли, представители авиационной общественности и духовенства, журналисты, освещавшие авиакосмическую тематику.
Как всегда, блистал искрометным юмором бывший «правдист» Алексей Иванович Горохов, в ту пору главный редактор возрожденного журнала «Вестник воздушного флота». Поясним: «лучший министр обороны всех времён» Грачёв тогда как раз прекратил, наряду с изданиями других родов и видов Вооруженных Сил, финансирование отраслевого органа ВВС «Авиация и космонавтика», и энтузиасты-бизнесмены, в частности, мой кузен Сергей Захаров, в ту пору думский депутат, продолжили его выпуск под предыдущим названием, так сказать, на общественных началах.
Как всегда, всё происходящее на широкоформатный «Кодак» снимал, как его звали друзья, «Летающий фотограф» – Сергей Скрынников, буквально живший небом и фотографией, неоднократный лауреат всевозможных конкурсов и фотовыставок на авиационную тему. (Через несколько лет он и уйдет навсегда в небо. Ан-140, на котором Серёжа направится в Иран с высокопоставленной делегацией украинских и российских авиафирм, столкнётся с горой близ Исфахана…)
Пожаловало и высокое военное начальство – командующий фронтовой авиацией генерал-полковник авиации Николай Тимофеевич Антошкин, командование воздушных армий. Кажется, заглянул на четверть часа и сам главком – генерал армии Пётр Степанович Дейнекин, изыскавший «окошко» в своём плотном графике.
Среди космонавтов, узнаваемых в лицо, на приёме, помню, были Светлана Евгеньевна Савицкая (вторая женщина в космосе), космонавт № 2 Герман Степанович Титов, член первого, гагаринского, набора Виктор Васильевич Горбатко, лётчик-космонавт и ветеран Великой Отечественной войны Георгий Тимофеевич Береговой, а также, если не подводит память, Гречко и Волынов…
Экспресс-интервью
После небольшой торжественной части и обязательных по этому поводу речей, собравшиеся приступили к банкету. За традиционными тостами-здравицами в честь «партии и правительства», авиации, космонавтики и корифеев, стоявших у их истоков, банкет стал плавно переходить в фуршет. Гости непроизвольно разбредались по залу – затевали перекуры-разговоры, обменивались новостями и визитками, вспоминали былое…
То тут, то там вспыхивали импровизированные междусобойчики с рюмахами и бутербродами, который ловко разносили на подносах девушки – сотрудницы издательского дома «Авиация и космонавтика» – Лена-«Авиация» и Лена-«Космонавтика».
… Автор этих строк, гордясь полученной накануне медалью Кожедуба, поблескивающий на лацкане гражданского пиджака, со съёмочной группой в виде оператора и звукорежиссера (в перерыве между армейскими и правоохранительными погонами вашему покорному слуге пару лет довелось поработать в РТР), отсняв «обязательные» кадры речей, массовки-тусовки, приступил к «крупнякам» и «токам», выискивая незанятых разговорами знаменитостей.
Пообщавшись с генералами (многих из которых знавал лично ещё по работе переводчиком и военкором), взял экспресс-интервью у Савицкой, которая, как всегда, делая упор на своих взглядах, назвала День космонавтики вторым, после Дня Победы, по значимости праздником «всего советского народа», а также, что особо ценное, в контексте предстоящего 50-летия Великой Победы немного разговорил Берегового.
Интервью с Георгием Тимофеевичем – дважды Героем Советского Союза, участником Великой Отечественной войны (первую звезду он, кто не знает, получил еще осенью сорок четвертого!), лётчиком-испытателем и лётчиком-космонавтом – я потом смонтировал отдельно, пристроив в эфир накануне 9 мая.
Помню, прославленный ветеран был очень рад, что дожил до такой значимой, знаковой даты, с гордостью говорил о нашей стране, её беспримерном подвиге в военные годы, вспоминал боевых товарищей…
Никто не догадывался тогда, конечно, что это появление ветерана на телеэкране станет одним из его последних – Георгий Тимофеевич Береговой уйдет в Вечность через месяц с небольшим после полувекового юбилея Победы…
Апрельские «Ландыши»
… Как всегда, довольно много гостей собралось и вокруг космонавта № 2. Титов, немного раскрасневшийся и разгорячённый разговором, жестикулировал и, время от времени посмеиваясь, что-то эмоционально рассказывал собеседникам. Подошёл поближе, прислушался. Речь шла о дне первого запуска человека в космос. Герман Степанович вспоминал, как три пилота, отобранных для полёта в Неизведанное: Гагарин – основной, Титов – дублёр и Нелюбов – запасной, облачённые в индивидуальные скафандры (из шестёрки кандидатов на первый полёт такие специальные защитные костюмы поначалу пошили только для них троих), ехали в автобусе на стартовую площадку.
Гагарин был сосредоточен и внутренне напряжён. Шутка ли – что ждёт человека на орбите?! Никто ведь не давал гарантии, что возвращение будет удачным… Чтобы подбодрить Юрия, Титов и Нелюбов начали дуэтом исполнять смягчённый хулиганский вариант расхожей тогда песни Фельцмана «Ландыши» с дополнительным припевом, сочиненным Поповичем (Ты сегодня мне принёс не букет из алых роз/А бутылочку «Столичную»/Заберёмся в камыши/Надерёмся от души/На … нам эти ландыши?). Последовал общий смех, и напряжение было снято…
Кстати, если верить космонавту Поповичу, этот же, не совсем цензурный, вариант «Ландышей» он исполнил в тот день и позже – во время сеанса радиосвязи с Гагариным, когда тот уже находился в кабине космического корабля «Восток», а у рабочих никак не получалось правильно загерметизировать аппарат. Возникшую паузу также заполнили юмором…
Не знаю, байки это или нет, но истории эти вполне могли иметь место. Вспомним, все космонавты первого набора были ребятами молодыми и задорными, которые, судя хотя бы по опубликованным каманинским дневникам (герой-челюскинец, генерал-полковник авиации Николай Петрович Каманин в 1961-71 г.г. был, кто не знает, начальником отряда космонавтов – М.В.), частенько нарушали «режим» – могли и погулять, и выпить, и поозорничать. Ведь Николаеву на 12 апреля 1961 года было 34 года, Поповичу – 33, Гагарину и Нелюбову – по 27 лет, Быковскому – 26, а Титову – вообще только 25. (Он, кстати, до сих пор числится самым молодым среди покорителей космоса на день запуска!).
Народ, услышавший эту историю из уст космонавта № 2, хохотал тогда на приёме, что называется от души!
«Звездные братья» Титов и Гагарин
Я подошёл к Титову, протянул визитку, поздравил с наступающим праздником, назвал имя своего отца (в шестидесятые он занимался проблематикой влияния невесомости на органы слуха человека), напомнил, что космонавт был с ним знаком. Герман Степанович покивал головой – то ли и правда припомнил что-то, то ли из вежливости. (Мало ли людей в годы титовской славы пронеслось мимо него!)
И тут, неожиданно для себя, осмелев, наверное, от принятых на грудь «тостов», я задал покорителю космоса довольно провокационный вопрос. Он почему-то всегда очень волновал меня, увлеченного, как и всё поколение мальчишек шестидесятых: а не обидно ли было быть вторым? И правда ли, что Титова, лучшего, если верить многочисленным источникам, по всем физическим и психологическим показателям-параметрам, среди шестёрки кандидатов, отобранных для первого полёта, «завернул» сам Хрущёв, которому, де, не понравилось «немецкое» имя Титова. («Только победили немцев, и немца запускаем?»)
Спросил заодно и про Нелюбова, которого «подвела» фамилия («Нелюбов не может быть первым космонавтом, вот, если бы он был Любовым!» – якобы сказал «кукурузный» Никита). В принципе, история эта, на мой взгляд, вполне вязалась с волюнтаристским стилем руководства кумира тогдашних либералов.
…Глаза Германа Степановича блеснули. Он усмехнулся. Не сговариваясь, взяли ещё по «полтиннику» из вовремя поднесённого девушками подноса. Выпили. Чем-то закусили.
– Что тут сказать? – произнес, наконец космонавт № 2, – Действительно, до 10 апреля 1961 года мы все трое в равной степени ходили в кандидатах на первый полёт: каждый записал обращение к советскому народу на магнитофон для радио, письмо семье (на всякий случай), каждого сфотографировали на Красной площади… Основным пилотом корабля-спутника (как тогда называли космический корабль) «Восток», в конце концов, утвердили Юру, меня назначили гагаринским дублёром, а Нелюбова – запасным.
Конечно, слухи о якобы имевшем место утверждении наших кандидатур у Хрущёва доходили до отряда космонавтов и до меня лично. Но ничего определенного про это сказать не могу, не знаю – правда это или нет. Насчёт того, что Никите Сергеевичу не понравилось мое «немецкое» имя, разочарую вас – это, наверное, все-таки не более, чем исторический анекдот. Кстати, имя у меня вовсе не «немецкое», назван был в честь пушкинского Германа…
А вообще, положа руку на сердце, скажу: уж, не знаю, кто там по представлению командования ВВС последним утверждал на первый полёт Юрия, выбор этот был сделан абсолютно правильно и обоснованно!
Показатели показателями, но по всем критериям Юра был лучшим среди нас – всеобщим любимцем, душой всего нашего «космического» коллектива! Опытный пилот, знающий специалист, бесстрашный человек, верный товарищ, добрый друг, умевший дружить, готовый прийти на помощь в трудную минуту. Оптимист и юморист, всегда подбадривавший других…
А улыбка? Вы помните знаменитую гагаринскую улыбку! Конечно, тогда, наверняка, не думали ни о каком возможном «пиаре», даже слова этого поганого буржуйского ещё слыхом не слыхивали, но именно фото улыбающегося Юры покорило весь мир! В том числе и западный. И показало даже нашим идеологическим противникам, что советский офицер может быть вовсе не каким-то страшилой-громилой, как рисовала образ врага их пропаганда, а красивым, обаятельным и интеллигентным человеком!
Что же касается обиды… Нет, обиды точно не было. Если и мелькнула в какой-то момент досада, то очень быстро прошла – ведь и я следом за Юрой совершил свой полёт, и получил, – Герман Степанович рассмеялся, – сполна свою долю славы…
Вот за кого обидно и досадно по-настоящему – так это за Нелюбова, нашего запасного, которого Каманин считал просто «эталоном космонавта». Он ведь так и не увидел Землю из иллюминатора космического корабля. Гришу подвёл характер – нелепо всё получилось… (Капитан авиации Григорий Григорьевич Нелюбов, третий на очередь в космический полет, в 1963 году был отчислен из отряда космонавтов из-за конфликта с военным патрулем на станции «Чкаловская», продолжил службу в ВВС на Дальнем Востоке, и три годя спустя трагически погиб под колесами поезда при невыясненных обстоятельствах. – М.В.).
С Юрой же мы дружили до самого последнего его дня, и сами, и семьями. Нас, кстати, даже прозвали в печати «Звёздными братьями». Соперничества между нами точно никогда никакого не было. Здоровая конкуренция – да. И в подготовке, и потом в учёбе в академии, но ведь это всё было, как в спорте. Дружбе нашей это никогда не мешало.
P.S.
…Такой вот интересный и довольно длительный разговор с космонавтом № 2 произошёл у меня более четверти века назад, во время празднования Дня космонавтики-95. За абсолютную дословность, конечно, не ручаюсь – всё-таки прошло, как никак, двадцать восемь лет, но смысл титовских слов с диктофонной расшифровки приведён точно. На память же о встрече Герман Степанович подарил мне свою книгу, написанную по «горячим следам» пребывания в космосе – «Семнадцать космических зорь». Она до сих пор стоит у меня на полке с другими книгами «про космос», с его автографом и теплыми, добрыми пожеланиями…
Михаил ВАСЬКОВ
