Памяти Яакко Ругоева

К 105-летию карельского классика. 15 апреля – очередной юбилей самого известного писателя Карелии Яакко Ругоева.

ФРОНТОВЫЕ ДОРОГИ ЯАККО РУГОЕВА И ВОЕННАЯ ТЕМА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ КЛАССИКА

Из плеяды литераторов-фронтовиков

Так уж исторически сложилось, что в XX веке немалому числу литераторов довелось пройти военными дорогами. Увы, всевозможных войн и вооруженных конфликтов в прошлом столетии разразилось немало, да и на писателей, поэтов, публицистов, драматургов и других мастеров слова век был щедр.

Право, совершенно иными глазами смотришь на историю отечественной литературы, когда вдруг узнаёшь, что, скажем, Есенин и Паустовский во время Первой мировой были санитарами, Булгаков – военврачом, Блок служил в инженерно-саперном батальоне, а Гумилев, Асеев и Бенедикт Лившиц – самые настоящие офицеры-окопники, награжденные за личную храбрость Георгиевскими крестами! И это только классики! Несколько особняком даже среди них стоит Валентин Катаев – офицер на двух мировых войнах, награжденный высшими орденами как Российской империи, так и СССР, а во время гражданской успевший повоевать и за белых, и за красных, и даже за войска «Украинской державы» гетмана Скоропадского!

«Поколение лейтенантов» Великой Отечественной, которые были как военкорами или политруками, так и непосредственно комбатантами в подразделениях самых разных родов войск, я даже подробно не разбираю. Только простое перечисление их фамилий займет не одну страницу. И каждый может составить список на свой вкус и лад. Одни пришли на фронт уже сложившимися профессионалами, признанными мастерами слова, другие только начинали творческий путь, черпая свое литературное вдохновение в сражениях, фронтовых буднях, и, может быть, именно благодаря ярким впечатлениям и сильнейшим эмоциям и стали мастерами изящной словесности.

В Карелии, конечно же, тоже есть свои литераторы-фронтовики – Пекка Пертту, Николай Лайне, Ортьё Степанов, Федор Трофимов, Алексей Титов, Николай Яккола, Антти Тимонен, Эйно Карху, Дмитрий Гусаров, Яакко Ругоев…

Очередное заседание нашего виртуального исторического клуба посвящено сегодняшнему юбиляре – Якову (Яакко) Васильевичу Ругоеву, поэту и прозаику. Ругоев принадлежит к тому поколению жителей Карелии и советских военнообязанных, которому пришлось пройти обе «финские» войны. Первая (1939-1940), следом за финской историографией, у нас с некоторых пор тоже именуется «Зимней». Вторая же, называемая финнами «Войной-продолжением» (1941-1944), в русскоязычных источниках обычно именуется просто «советско-финским фронтом» (Карельский фронт – составная часть его), поскольку, по мнению отечественных историков, сражения с финнами – составная часть Великой Отечественной войны. Не будем здесь спорить о терминах, сути событий они, естественно, не меняют.

«На той войне незнаменитой…»

…1 сентября 1939 года в связи с резким обострением международной обстановки внеочередная сессия Верховного Совета СССР приняла Закон о всеобщей воинской обязанности, согласно которому призыву в Красную Армию подлежали ВСЕ мужчины – граждане Советского Союза, независимо от их классового происхождения и национальности. Таким образом, карельский парень, студент Карельского государственного педагогического и учительского института Яакко Ругоев оказался в рядах «непобедимой и легендарной». Местом его службы стал Дальний Восток.

Ничего удивительного в этом нет: в советское время целенаправленной политикой было направление призывников как можно дальше от дома. Украинцев и белорусов посылали, скажем, в среднеазиатские пустыни, азиатов – в среднюю полосу, а русских – за кавказские горы, грузин и армян – в сибирскую тайгу, а бурятов и якутов – в украинские степи. Антагонисты советского режима утверждали, что делалось это неспроста: в случае какой-либо внутренней «заварухи» солдатам не пришлось бы стрелять в «своих». Так ли это было на самом деле, или военачальники просто страховались сим нехитрым способом от возможного дезертирства, но, наверное, в любом случае Яакко прослужил бы весь положенный срок на «высоких берегах Амура», не разразись тогда драматических событий неподалеку от его родных мест…

Проходившие осенью 1939 года советско-финляндские переговоры о мирном разрешении разногласий зашли в тупик (Москва предлагала Хельсинки в обмен на отодвигание границы для обеспечения безопасности Ленинграда, Мурманска и Кировской ж/д в несколько раз большие по размеру территории. Финны, подстрекаемые Западом к конфликту с СССР, не согласились). И в восемь утра 30 ноября 1939 года по приказу Главного командования Красной Армии войска Ленинградского военного округа перешли границу Финляндии на Карельском перешейке и в ряде других мест. Советская авиация бомбила Хельсинки. Советский Союз был объявлен международным сообществом агрессором и исключен из Лиги Наций – тогдашней ООН.

1 декабря московское радио объявило, что «восставшими финскими солдатами и рабочими» в приграничном городке Терийоки (ныне – Зеленогорск), по странному совпадению, уже занятому красноармейцами, сформировано правительство «Финляндской Демократической Республики» во главе с О. Куусиненом. СССР незамедлительно признал «ФДР», на следующий же день заключив с ней всеобъемлющий договор «о дружбе и взаимопомощи».

В начале декабря 1939 года Ругоев уже в Терийоки, куда из Петрозаводска перебросили формируемый Первый финский корпус (иногда в переводах дается и несколько иное название – Первая финская армия – М.В.) – будущего ядра спешно формирующейся Финской Народной Армии. Именно ФНА Терийокское правительство предоставило «честь внести в Хельсинки знамя Финляндской демократической республики и водрузить его на крыше президентского дворца – на радость трудящимся и на страх врагам народа».

Несмотря на то, что Яакко еще во время учебы в институте имел опыт работы литературным сотрудником в ряде республиканских газет, он получил не логичное, казалось бы, направление в политотдел, а в батальон связи. Что ж, связистам, естественно, тоже были нужны военнослужащие, владевшие языком противника. Ругоев, уроженец Кемского уезда, не просто владел, а был носителем языка – ведь его родной северный диалект карельского практически идентичен саволакским говорам финского.

В Терийоки Яакко встретил много знакомых по Петрозаводску – карелов, вепсов, русских, которые уже числились солдатами и офицерами ФНА. Ругоев отмечал, что фамилии большинства из них были переиначены на финский лад. Например, главным редактором армейской газеты «Кансан Армейя» («Народная Армия») был капитан Микко Лахти, он же Михаил Иванович Мелентьев, уроженец карельской деревни Лахти на Сямозере, подготовкой лыжных отрядов занимался терийокский «министр по делам Карелии» Пааво Прокконен, он же повенецкий карел Павел Степанович Прокофьев (будущий предсовмина КФССР и председатель Президиума Верховного Совета Карельской АССР).

Командовал народоармейцами финский коммунист генерал Аксель Анттила, сподвижник легендарного Тойво Антикайнена, а комиссаром ФНА был карел-ливвик Филипп Егоров, подписывавшийся именем Вилле Аалто. Служил тогда в ФНА и другой будущий карельский поэт-классик – Николай Гиппиев, именно оттуда, кстати, его поэтический псевдоним – Лайне.

Ругоев вспоминал, что «форма на них была чрезвычайно странная: длинные зеленого цвета польские шинели с погонами и сшитые из искусственного меха зимние шапки-ушанки с красной звездой – в ту пору в Красной Армии еще не носили погон, а головными уборами служили островерхие буденовки из серого сукна. Впрочем, очень быстро в «национальную» форму переодели и Яакко, и он приступил к службе в составе ФНА. Особый батальон связи, куда был определен Ругоев, по его воспоминаниям, состоял в основном из тверских карелов и финнов-ингерманландцев. Командовал батальоном кадровый офицер в звании майора, русский по национальности, а комиссаром был немолодой рабочий, по-видимому, из питерских финнов.

Несмотря на то, что, по первоначальной задумке, Финская Народная Армия не должна была участвовать в боевых действиях, а лишь парадным строем пройти по улицам поверженного Хельсинки, с конца декабря 1939 года подразделения ФНА силами до полка включительно стали широко привлекаться для непосредственного решения боевых задач. Как говорится, логика обстоятельств всегда отлична от логики намерений. Сил для прорыва финской системы обороны, с легкой руки журналистов получившей название «Линии Маннергейма», не хватало, а подготовленные резервы, которые были, что называется, под рукой, оказались весьма кстати. Поэтому в течение всего января 1940 года разведбаты ФНА регулярно выполняли специальные диверсионные задания: уничтожали склады боеприпасов в тылу финских войск, взрывали железнодорожные мосты, минировали дороги. В частности, подразделения ФНА участвовали в боях за Лункулансаари и за Виипури-Выборг.

Батальон Ругоева выполнял задания, получаемые от войсковых соединений. Связисты ФНА «сидели» на радиоперехвате, обеспечивали бесперебойную связь со штурмовой артиллерией. Причем, несмотря на ходившие уже тогда слухи о громадных потерях среди атакующих, по словам Ругоева, непосредственно «его» батальон существенных потерь не понес…

После подписания 12 марта 1940 года мирного договора народоармейских связистов еще около месяца продержали в приморском городке Уурас (ныне – Высоцк) неподалеку от Выборга. Газету «Кансан Армейа» бойцы ФНА больше не получали, но из русскоязычных газет узнали о самороспуске «Финляндской Демократической Республики» и об образовании на базе Карельской АССР и «освобожденных районов» аж целой новой союзной республики (!) – Карело-Финской ССР. Эти новости, по воспоминаниям Ругоева, комментировались «по-разному». Несомненную радость вызывал разве что сам факт окончания войны. Впрочем, никто не горевал и о том, что не удалось «водрузить знамя на крышу президентского дворца».

В апреле 1940 года военнослужащих ФНА старших возрастов стали отпускать по домам, остаток батальона связи перевели в Новгород, где его включили в полк Красной Армии. На этом служба Яакко Ругоева в составе Финской народной армии завершилась. А в июле с формулировкой «по состоянию здоровья» его демобилизовали и из «непобедимой и легендарной». Яакко подался в родные места, где стал работать в Ухтинской средней школе преподавателем финского языка и литературы.

Свои любопытные воспоминания об участии в Зимней войне Ругоев подготовил для финского издания “Itämerensuomalaiset”, которое вышло уже после смерти писателя… Резюмируя их, Яакко писал: «Обо всё этом я рассказал главным образом потому, что отожествляю себя с теми тысячами карелов, которые не по своей воле, зачастую, не понимая даже истинной сути событий, оказались втянутыми в круговороты Зимней войны».

Снова в строю

…С момента нападения Германии на Советский Союз силы Люфтваффе и Кригсмарине, которым финны предоставили базы, неоднократно атаковали цели на территории СССР. Ну, и так уж неправы были большевики, опасавшиеся, что «международный империализм» не преминет использовать финскую землю в качестве плацдарма? Конечно, многие скажут, что «в объятия» к германским нацистам финнов толкнул сам СССР, «оттяпавший» в результате московского мира 1940 года у Финляндии чуть ли ни четверть территории, и финны, де, лишь стремились восстановить статус-кво. Но факт остается фактом: в своей речи по случаю началу войны Гитлер назвал финнов «братьями по оружию, сражающимися плечом к плечу с германскими солдатами против большевизма». Следом за бесполезными в такой ситуации дипломатическими протестами Красный воздушный флот 25 июня 1941 года нанес удар по 18 финским аэродромам и ряду населенных пунктов, где базировались немцы. Правительство Финляндии тут же радостно в очередной раз назвало Советский Союз агрессором и заявило, что находится «в состоянии войны с СССР».

По мнению Ругоева, решение правительства Финляндии выступить на стороне Германии оказалось для руководства Советского Союза неожиданностью. Сталин до последнего момента питал надежду, что немцы нападут не столь скоро. И уж тем более не верил, что, казалось бы, разбитые в пух и прах финны, буквально в течение года не только восстановят, но и многократно усилят свой военный потенциал. Поэтому в начале войны в Карелии советских войск было немного, вооружены они были слабо. Финская же армия к лету 1941 года, как по численности, так и по эффективности вооружения, стала в несколько раз сильнее, нежели была в конце Зимней войны. Уроки предыдущей кампании пошли впрок, да и западные поставки оружия (финны умудрялись получать его и от воюющих между собой Великобритании и Германии, и от нейтральной Швеции, и еще от ряда стран). Подгоняемая пропагандой полумиллионное воинство двинулось на восток… Местами финны имели многократное превосходство. Например, на ухтинском направлении им поначалу противостоял… единственный полк, заполненный по штатам мирного времени.

Описывать ход всей кампании не имеет смысла – всё давно известно. Остановимся лишь на том, что, несмотря на подчас героическое сопротивление Красной Армии, уже к осени сорок первого на Карельском перешейке финские войска вышли на старую границу, замкнув блокаду Ленинграда с севера, а в Межозерье Ладоги и Онего – на рубеж реки Свирь. Позднее, проведя ряд операций на беломорском направлении, финны закончили «освобождение» большей части Карелии, включая Петрозаводск. К зиме линия фронта стабилизировалась, оставаясь неизменной до лета сорок четвертого.

…С первых дней войны Ругоев, несмотря на то, что, как мы помним, из армии был комиссован, стремился на фронт. Сначала он записался добровольцем в истребительный батальон «Боевое знамя», который был сформирован в конце июля 1941 года в Калевальском районе. Большая часть района к тому времени была уже оккупирована: в середине месяца группа F III армейского корпуса финнов прорвала советскую оборону (54-я СД) на рубеже реки Войницы. Новый рубеж – от озера Большой Кис-Кис до реки Чирка-Кемь – финны прорвать уже не смогли. Даже несмотря на то, что финские войска были сначала усилены, а затем и вовсе заменены здесь немецким XVIII горнострелковым корпусом, никаких успехов страны Оси больше не достигли. И на ухтинском направлении до советского наступления осенью 1944 года шла неспешная, «позиционная» война с боями «местного значения».

В феврале 1942 года истребительный батальон Яакко был влит в отряд «Красный партизан», действовавший в родных краях будущего писателя. Его служба вновь оказалась весьма далекой от «лейки» и блокнота – Ругоев ведь стал… разведчиком-диверсантом! Был дважды ранен в боях, награжден орденом Красной Звезды… В начале войны ордена просто так не давали.

Был и еще один факт в партизанской биографии Ругоева, без которого не был бы полным наш рассказ. Во время одного из рейдов по тылам противника, следуя приказу командования о тактике «выжженной земли», бойцы «Красного партизана» уничтожили три карельские деревни – Костомукшу, Окуневое озеро и Суоярви. Последняя была родной деревней Яакко… Некоторые исследователи утверждают, что Яакко, многие годы спустя, якобы говорил, что он «лично сжег отцовский дом»… Как бы то ни было, но участие в том рейде горьким воспоминанием преследовало Ругоева всю оставшуюся жизнь…

Военная тема в произведениях Ругоева

Военная тема, естественно, хорошо знакома Ругоеву. Ведь еще в партизанском отряде он продолжил начатую до войны литературную работу, посылая в газеты рассказы, стихи и очерки о боевых действиях партизан. Карело-финское партийное руководство публикации заметило. В 1943 году было принято решение отозвать Яакко из отряда и направить его в распоряжение штаба партизанского движения. Ругоев вступил в партию и получил назначение на работу военным корреспондентом республиканской газеты “Totuus” («Правда»). В том же году вышла его первая книга – сборник партизанских рассказов и очерков “Kosto” («Месть»). В 1944 году Ругоева приняли в Союз писателей СССР. (В последующие годы Яков Васильевич неоднократно избирался секретарем правления Союза, председателем республиканского отделения, постоянно сотрудничал с редакцией журнала “Punalippu” («Красное знамя») – М.В. ).

С ноября сорок пятого по февраль сорок шестого в качестве корреспондента Ругоев участвовал в Хельсинкском судебном процессе. Тогда по требованию Союзной контрольной комиссии во главе со Ждановым «за развязывание войны против СССР» на скамье подсудимых в Доме сословий оказалось едва ли ни всё политическое руководство Финляндии военных лет. Бывший президент Рюти, премьеры Рангель и Линкомиес, министры иностранных дел Рамсей и Таннер, лидер финских социал-демократов и еще несколько человек. Фамилию главнокомандующего финской армией Маннергейма, говорят, из ждановского списка вычеркнул сам Сталин…

В послевоенные годы один за другим выходят сборники Ругоева-поэта, в центре которых стоит тема утверждения мира, настойчивая борьба за его сохранение. Вообще, творчество Якова Васильевича чрезвычайно широко. Это не только лирическая поэзия, стихи для детей, поэмы и баллады, но и многоплановая проза, среди которой военная тема стоит, конечно, особняком. Автор этих строк не ставит своей задачей подробный разбор всех «военных» произведений Ругоева. Критика это давно сделала. Но все же некоторых просто нельзя не затронуть…

Когда в далеком сорок втором молодой Яакко, которому не исполнилось тогда и двадцати пяти, написал первую редакцию рассказа «Вся жизнь впереди», вряд ли кто мог предположить, что через много лет он войдет в престижнейшую серию «Библиотека всемирной литературы». Сюжет рассказа таков: в тылу противника действует советская разведгруппа сержанта Алекси Васары, которая вступает в бой с финнами. После схватки раненый Алекси остается один и начинает ползти к своим позициям, благо здешний лес ему знаком. Неожиданно он сталкивается лицом к лицу с финским солдатом, получившим контузию в ходе того же боя. У Алекси нет патронов, а у капрала Хювяринена – оружия. Их силы на исходе. Противники – соплеменники, и говорят на одном языке. Только Алекси Васара и его товарищи защищают свой дом, свою Родину. А вот за что воюет Пекка Хювяринен? Зачем он пришел на чужую землю? «Ставить пограничные столбы на Урале»? При этом, по иронии судьбы, у Пекки в восемнадцатом лахтари – финские белогвардейцы – убили отца, а его самого дразнят «красным»…

…Широкий резонанс вызвало документальное повествование Ругоева о боевом пути 126-го полка 71-й стрелковой дивизии Красной Армии, названное «Полк майора Валли». Дело в том, что полки этой дивизии были сформированы из остатков уже знакомой нам «Финской народной армии» и оказались крепкими орешками для наступающего противника. Ругоев отмечал, что и много лет спустя финские ветераны с уважением вспоминали о несокрушимых оборонительных позициях полка Валли. Публикация о подразделении легендарного советского майора вызвало столь большой читательский интерес в Финляндии, что там его решили выпустить отдельной книгой. К 70-летию Якова Васильевича финны преподнесли юбиляру подарок: во время торжественного вечера в Петрозаводске в Государственном Финском драматическом театре (так тогда официально именовался Национальный театр – М.В.) по случаю юбилея народного писателя Карелии известный финский издатель А. Коркеакиви под аплодисменты переполненного зала преподнес ему прекрасный подарок – красивое издание «Полка…», вышедшее в издательстве «Похъойнен» в Оулу.

…Неоднократно в своих подразделениях Ругоев обращался к судьбе героического карельского разведчика В.А. Кириллова. Она, увы, трагична. На основании ложных обвинений Василий Агеевич, не за страх, а за совесть служивший Родине, был обвинен в измене, осужден и умер в лагере в победном сорок пятом. Ругоев и Ортьё Степанов, хорошо знавшие Кириллова по совместной учебе в Ухтинской школе, не поверили, что Василий мог стать предателем. Они провели собственное расследование, доказали ошибочность ареста и добились того, что в 1960 году Кириллов был посмертно реабилитирован и восстановлен в статусе кавалера ордена Красной Звезды. Сегодня Калевальская средняя школа носит его имя…

В повести «Двести пятьдесят шесть дней» Ругоев рассказывает о подвиге Кириллова, который был направлен с заданием во вражеский тыл – в деревню Вокнаволок на озере Верхнее Куйто. Благодаря родственным и дружеским связям, он сумел привлечь местных жителей к сбору разведданных и наладить их передачу по рации в Центр. Это удавалось делать в течение восьми месяцев, Кириллов успел передать множество ценных  сведений.

На мой взгляд, описываемые Яакко герои повести очень убедительны: деревенские жители – карелы, которые никак не возьмут в толк, зачем их пришли «освобождать», солдаты финского гарнизона, которые, в свою очередь, не понимают, почему люди, говорящие с ними на одном языке, мыслят совсем по-иному… Среди финнов, конечно, есть и «убежденные» лахтари, но больше таких, которые сочувствуют местным, относятся к ним по-человечески, любопытствуют, какая жизнь была тут раньше, «при колхозе»? Они испытывают настоящий шок, после того, как находят в деревенской библиотеке множество книг на финском и, к своему удивлению, узнают, что карелы, оказывается, свободно и бесплатно лечились и учились, и даже могли поступать в университет! Сыны Суоми искренне недоумевают, а в чем же тогда «национальная дискриминация», о которой им трубила финская пропаганда?

…Еще раз к судьбе Кириллова Ругоев обратился уже в конце жизни, в романе «Яакко и Васселей. Лесная карельская молодость». Считается, что именно это произведение должно было стать главным во всем творчестве Ругоева – романом-итогом, романом-исповедью… Увы, оно осталось неоконченным. В таком виде под редакцией финского писателя Маркку Ниеминена книга и увидела свет в Петрозаводске в 1997 году, уже после смерти Якова Васильевича…

МИХАИЛ ВАСЬКОВ

Хельсинки – Ауга – Москва

Фото из Национального архива Республики Карелия