Карельский Боинг: случайность, провокация или репетиция к 1983 году? Часть 2

Уважаемые друзья, земляки и соплеменники! Заседания нашего виртуального Исторического клуба о малоизвестных или забытых страницах летописи Карелии продолжается. Кому интересно, можете прочесть материал Вашего покорного слуги о драматической истории 45-летней  давности, произошедшей в небе и на земле Северной Карелии 20-21 апреля 1978 года в районе Лоухи.

К 45-летию инцидента с южнокорейским лайнером в небе над Карелией

Карельский Боинг: трагическая случайность, провокация или запланированная репетиция событий 1983 года по торпедированию процесса разрядки?

Советский лётчик, показав свои опознавательные знаки, стал сигнализировать: «Прошу следовать за мной!». На что с нарушителя воздушного пространства СССР, наконец-то, ответили. Ответ на международном коде сигналов был, прямо скажем, неожиданным и наглым: «Вас понял, но команды выполнять не буду!».

«Команды выполнять не буду!»

…Пропавший борт был вновь обнаружен только над Кандалакшским заливом Белого моря. Это сделал пилот очередного поднятого по боевой тревоге перехватчика Су-15 265-го ИАП ПВО майор А. Генберг.

Из объяснений лётчика следует, что его основной задачей было обнаружить подбитый самолёт-нарушитель и, если тот не потерял хода, принудить его к посадке. Подойдя к «Боингу», А. Генберг определил, что лайнер в результате ракетной атаки повреждён, идёт на снижение, но продолжает при этом держать курс на Финляндию!

Советский лётчик, показав свои военные опознавательные знаки, стал сигнализировать: «Прошу следовать за мной!». На что с нарушителя воздушного пространства СССР, наконец-то, ответили. Ответ на международном коде сигналов был, прямо скажем, неожиданным и наглым: «Вас понял, но команды выполнять не буду!».

По предположениям А. Генберга, командир «Боинга» в тот момент принял решение самостоятельно сажать лайнер на лёд, дабы не считать себя морально униженным. Причём делал всё в высшей степени профессионально – продолжал заходить по кругу (т.н. «коробочка»), вырабатывая топливо, чтобы лайнер стал легче, и подыскивая подходящую для приземления площадку.

В начале, в качестве таковой «Боинг» выбрал озеро непосредственно у посёлка Лоухи (нарушитель находился уже над Северной Карелией – М.В.), но, вовремя заметив перемычку плотины, снова взмыл вверх. Затем попробовал приземлиться на бывший, со времен Великой Отечественной войны, аэродром в 13 км к северу от Лоухи, но безрезультатно. Наконец, стал заходить на посадку на озеро Корпиярви, по берегам которого, по счастью, имелись навигационные знаки…

У Генберга заканчивалось топливо, и он получил разрешение вернуться на аэродром. В заданный район выдвинулся ещё один истребитель-перехватчик 265-го ИАП Су-15, пилотируемый майором А. Керефовым. Он получил приказ подойти к кружившему над Корпиярви «Боингу», опознать его и завести на посадку на аэродром «Африканда», до которого было около 60 км.

Стрелка часов приближалась к 22 часам. Керефов осмотрелся. Солнце уже заходило за горизонт, и только светлая линия разграничивала день и ночь. Снизившись до 500 м, лётчик обнаружил «Боинг», летевший с включенными фарами и креном на левое крыло. После чего наблюдал, как лайнер, несмотря на повреждения, через какое-то время классически сел на озеро, покрытое льдом и снегом, пробежал метров 300, убрал шасси, так как под колесами была талая вода, развернулся на 90 градусов и замер, вырулив у самого берега острова.

А. Керефов доложил ситуацию на КП, передал координаты и ввиду недостатка горючего также получил разрешение вернуться на базу. На всякий случай (вдруг нарушитель снова взлетит?), в район посадки сразу же направили ещё несколько перехватчиков.

К приземлившемуся «Боингу» спешили также поднятые в воздух вертолёты с аэродромов Кандалакши, Африканды, Подужемье, Бесовца (Петрозаводск), Архангельска и даже Ленинграда! А из поселка Лоухи на грузовике и на лыжах на Корпиярви выдвинулись бойцы местного батальона 18-го Беломорского Краснознаменного радиотехнического полка ПВО, бравшие цель на сопровождение, и сотрудники Лоухского районного отделения КГБ КАССР…

Реакция командования и госруководства

Между тем, на КП 21-го корпуса ПВО в Североморске по ВЧ раздался звонок из Москвы. Звонил первый заместитель главкома войск ПВО маршал авиации А.И. Колдунов. (Главком – маршал Советского Союза П.Ф. Батицкий в те дни приболел, и «на хозяйстве» был Александр Иванович – М.В.).

Командир корпуса генерал-майор В.Г. Царьков начал докладывать обстановку и сообщать о принятых мерах.

– Сколько километров нарушитель прошёл? – перебил генерала Колдунов.

– Прошёл Кольский, товарищ маршал, в районе Кандалакши начал уходить…

– Где?!! – опешил маршал. – Это сколько же, трам-тарарам, он пролетел по нашей территории?! Почему не сбили раньше, так перетак?!

Царьков доложил, что ЦКП запретил использовать ЗРК.

– Ты будешь снят с должности! – рассерженный Колдунов бросил трубку.

Не успел Царьков прийти в себя, как Колдунов позвонил снова – западные информационные агентства к тому времени уже передали сообщения, что «советские варвары открыли огонь по южнокорейскому пассажирскому самолёту».

– Так ты что, трам-тарарам, ЕГО сбил?!

– Так точно, товарищ маршал, я хотел Вам доложить… Борт не подчинялся командам и уходил…

– Ну всё, звездец! Тебя будет судить международный трибунал! – Колдунов снова резко бросил трубку.

… Для автора этих строк такой «флюгер» в оценке ситуации со стороны маршала не удивителен: те, кто служил в силовых структурах знают, что настроение «больших звёзд» может меняться, словно погода в апрельский и майский денек, в зависимости от политической конъюнктуры, а уж тем более, если не известно мнение Первого лица.

Поэтому-то и стараются большезвездные начальники зачастую, увы, не за страх и за совесть – а за «прикрыть свою задницу».  Так было и есть и, вероятнее всего, будет во все времена. А уж тем более сиё было развито в советскую эпоху – при всех плюсах социализма, самую, что ни на есть авторитарную. Как-то там отреагирует министр? А Политбюро? А генсек? (Л.И. Брежнев в те дни собирался с визитом в ФРГ. Вдруг кому-то на руку сорвать мероприятие?!).

21 апреля от ПВО для «разборки» оперативно прилетел заместитель главкома маршал авиации Е.Я. Савицкий (к слову, отец космонавтки С.Е. Савицкой) со своим аппаратом. Всех участников инцидента со стороны ПВО параллельно со следствием КГБ аппаратчики начали самым натуральным образом допрашивать.

На следующее утро прилетел председатель правительственной комиссии по расследованию данного лётного происшествия – начальник Центральной инспекции безопасности полётов Вооруженных сил СССР маршал авиации И.И. Пстыго. По мнению генералов и офицеров, именно Иван Иванович во всём объективно разобрался, причём, сделал это быстро и квалифицированно.

ПВОшников безоговорочно поддержал командующий Северным Флотом адмирал В.Н. Чернавин, который на экстренном совещании командования СФ без обиняков заявил, что только так нужно действовать и впредь! Де, НАТОвцы «уже достали – облетывают палубы наших судов над нейтральными водами, курсируют вдоль границы» и т.д. Сбивать и точка!

В том числе и на основании мнения моряков, Пстыго пришёл к выводу, что действия войск ПВО были, в целом, абсолютно верными, и что нарушитель, не реагировавший на визуальные сигналы наших истребителей-перехватчиков, был сбит правильно. Более того, его надо было сбивать ещё над Баренцевым морем, сразу, как он углубился в наше воздушное пространство!

Пстыго позвонил начальнику Генштаба и первому заместителю министра обороны маршалу Советского Союза Н.В. Огаркову.

– Николай Васильевич, вот сейчас заслушали командование регионального ПВО. Действовали они правильно. Надо было сбить нарушителя ещё раньше. И нам надо думать, как в таких случаях действовать дальше.

– Ну что ж, хорошо. Можно докладывать Дмитрию Фёдоровичу?

У всех отлегло… Одобрили…

Поддержало ПВО и Главное управление военной контрразведки. На имя председателя КГБ СССР генерала армии Ю.В. Андропова ушла докладная, в которой сообщалось, что действия комкора 21 корпуса ПВО генерал-майора Царькова, его КП и штаба были «обоснованными, правильными и решительными. Пролёт нарушителя пресечён в соответствии с обстоятельствами и здравым смыслом».

Юрий Владимирович наложил на документ резолюцию: «Согласен. Доложить по первому списку». Соответственно, бумага пошла Брежневу, Косыгину, Суслову, Устинову, Громыко и Черненко – т.н. «малому Политбюро». Как отреагировали на неё первые лица государства – неизвестно. Зато известно, что через некоторое время командование ПВО вместе с командованием Северного Флота заслушивали на коллегии Минобороны. Их докладами все, включая министра обороны СССР маршала Советского Союза Д.Ф. Устинова, остались довольны.

Непосредственные же участники инцидента, включая лётчиков-истребителей, впоследствии вспоминали, что в те дни были особенно довольны тем, что на их совести нет сотни жизней гражданских лиц…

С учётом всех обстоятельств инцидента было решено никого из них орденами, медалями, грамотами не отмечать. Впрочем, лучшим поощрением офицерам, как они сами говорили, было то, что их не наказали.  Всё, как в расхожем в силовых структурах стишке: «И не надо им награды, не оттрахали – и рады!»

Версия корейцев

Ну, с нашими всё ясно. А как же объясняли произошедшее сами корейские лётчики? Что показывали они на допросах?

Итак, следствием было установлено, что «Боинг-707» авиакомпании “Korean Air Lines” рейс № 902 (маршрут Париж – Анкоридж – Сеул) вылетел в 14.40 по московскому времени из парижского аэропорта «Орли». Помимо экипажа – командира воздушного судна, второго пилота (помощника-радиста), штурмана, бортинженера и нескольких стюардесс – (всего 12 человек) на борту были 97 пассажиров, в основном, подданные Южной Кореи, Японии, Великобритании, Франции.

54-летний командир корабля Ким Чанг Кью, с его слов, впервые пилотировал в северных широтах, но был опытным лётчиком – ветераном Корейской войны, полковником ВВС Республики Корея в отставке. Штурман Ли Чин Сик, напротив, более ста раз летал этим маршрутом, который был разбит на три участка. Первый и третий участки должен был вести командир, а второй – штурман.

Ким корректировал курс по сигналам наземных станций. Пройдя свой участок, на подлете к Гренландии он передал управление лайнером Ли. Штурман, зная по опыту, что над этим островом пользоваться радаром бесполезно (лёд отражает лучи), стал вносить поправки в курс с помощью гирокомпаса… Именно на его неисправность в один голос члены экипажа и стали пенять.

По версии корейцев, из-за неисправности гирокомпаса после прохождения Гренландии, в районе Северного магнитного полюса самолёт сделал петлю и вместо Аляски пошёл назад, курсом на Кольский. По версии советской стороны, «Боинг» стал поворачивать вправо гораздо раньше – в районе норвежского острова Ян-Майен (600 км к северу от Исландии). Сначала пошёл курсом на Шпицберген, а затем, развернувшись над архипелагом, на Кольский.

Ким показывал на допросе, что в какой-то момент, сравнив карту и очертания местности за окном пилотской кабины, понял, что борт сбился с курса, хотя штурман Ли Чин Сик докладывал, что они, мол, приближаются к Канаде. А вскоре помощник-радист Ча Сун До доложил, что справа по борту идет советский истребитель!

Получается, корейские пилоты видели наши перехватчики. Многие пассажиры показывали следователям, что и они наблюдали в иллюминаторах самолёты с красными звёздами, которые подавали сигналы. Почему же экипаж «Боинга» не отреагировал и не подчинился? Объяснение, прямо скажем, неоднозначное: «Мы испугались! К тому же думали, что мы над нейтральными водами». Мн-да…

Как рассказывали позднее сотрудники Лоухского районного отделения КГБ КАССР, когда они вошли в посаженный на лёд Корпиярви лайнер, командир корабля Ким Чанг Кью искренне качал в удивлении головой, после того, как ему показали на карте место приземления. Так что, вероятнее всего, с курсом «мудрил» штурман…

Следствием установлено

Однако бесспорных и неопровержимых доказательств преступного умысла кого-то из членов экипажа «Боинга» добыть не удалось – корейцы стояли на своём, мол, во всем виновата неисправность гирокомпаса, никаких радиопомех не выставляли, а не следовали сигналам советских перехватчиков, во-первых, из-за боязни, а во-вторых, из-за своего суждения, что они находятся в нейтральном пространстве, считая поэтому требования русских необоснованными.

Никакой разведывательной аппаратуры на борту также обнаружено не было. Все же остальные улики-вещдоки: пустой «чёрный ящик», «хитрый» перенастроенный гирокомпас, необычно мощная радиостанция, найденная в пилотской кабине визитка с гонконгским адресом, на другой стороне которой ручкой был набросан план… Кольского полуострова (!), в пользу «шпионской» версии свидетельствовали лишь косвенно.

Зато не в нашу пользу были показания членов экипажа «Боинга», в один голос утверждавших, что как только они заметили истребители, то на международной волне сразу же стали представляться по принятой форме: борт такой-то, рейс – такой-то, авиакомпания – такая-то. (Слушавшие эфир западники не преминули всё это уже обнародовать!) Советские средства ПВО, как это ни странно, на международной волне тогда не работали…

Ещё одним выводом следствия КГБ не в нашу пользу было и то, что ПВОшники действовали не вполне так, как предписывает международные правила в подобных нештатных ситуациях. Они гласят следующее: если перехватчик не сумел установить радиосвязь с нарушителем, то должен лечь на курс впереди для подачи соответствующих сигналов.

Если же нарушитель не подчиняется, то должна быть дана зелёная ракета, а затем красная, и лишь затем допустимо применение силы, то бишь открытие огня из авиапушек или ракетная атака. В случае с «Боингом» данная очередность, очевидно, соблюдена не была. К тому же перехватчик заходил на нарушителя не слева по борту, как это предписывают правила Международной организации гражданской авиации, а справа…

Разумеется, основной версией следствия была та, что «семьсот седьмой» оказался в воздушном пространстве Советского Союза не случайно. И вовсе не из-за неисправности гирокомпаса или ошибки штурмана.

Как сейчас говорят, highly likely, полёт был тщательно спланирован нашими «партнерами». Время и место нарушения воздушной границы СССР были чётко заранее определены. Вы спросите, как же так, ведь на борту «Боинга» не была обнаружена шпионская аппаратура?

Но по большому счёту она и не требовалась! Ибо появление лайнера над нашей территорией привело в действие средства ПВО практически на всем Кольском побережье, работу которых было кому фиксировать – в дополнение к норвежскому разведывательному самолету, начавшего барражировать у кромки территориальных вод СССР ещё за час до инцидента, присоединился американский «Орион», а в Норвегии (кто не в курсе, эта скандинавская страна – член НАТО, северный фланг Альянса – М.В.) наши «слухачи» засекли включение сразу полусотни постов радиотехнической разведки США. Кроме того, в течение двух часов после ЧП над Кольским и Советской Карелией пролетели три американских спутника радиоэлектронной разведки – два Ferret-D (серии SAMOS-F) и один Lаsp-14. По мнению экспертов, спутники «теснятся» в космосе лишь преднамеренно. Не случаен был и маршрут «сбившегося с курса» лайнера – он пролетел точнехонько над главными базами Северного Флота и объектами советских региональных ПВО.

Так что для многих уже тогда было совершенно очевидно: южнокорейский «Боинг-707» выполнял разведывательный полёт, вернее сказать – полёт-эксперимент, на основе которого западные спецслужбы попытались выяснить возможность и эффективность использования межконтинентальных пассажирских лайнеров в своих профессиональных целях. Что и было продемонстрировано пять лет спустя в случае с южнокорейским же «Боингом» над Дальним Востоком. Но одно дело предполагать или даже знать, другое – бесспорно доказать. Что очевидно для оперативника, далеко не всегда является доказательственной базой для следователя…

Короткое послесловие

Поэтому «карельский» инцидент Холодной войны завершился, если так можно выразиться, вничью. Все удовлетворились официальной версией и выводами многочисленных комиссий и следствия. Советский Союз, наглядно показавший свою военную решительность, независимость (отказавшись в расследовании инцидента от помощи международных экспертов), продемонстрировал затем дипломатическую гибкость и добрую волю: через два дня с миром отпустили спасённых пассажиров, которых из Кеми, куда они, напомним, были эвакуированы с места вынужденной посадки «Боинга», переправили в Мурманск, а оттуда – в Хельсинки.

Этим же маршрутом 29 апреля 1978 года отправились и члены экипажа, попросившие у Верховного Совета СССР помилования. Говорили, что за корейскими лётчиками в финскую столицу прилетели потом… американцы. Южнокорейская сторона не стала предъявлять СССР (между странами, кто не знает, тогда не было дипотношений – М.В.) никаких имущественных претензий по поводу поврежденного «Боинга», предпочтя получить страховку. (Поэтому наши спецы потом спокойно разберут «семьсот седьмой» по винтику для изучения технологий «супостата» – М.В.).

Советские власти опубликовали довольное нейтральное заявление ТАСС по поводу инцидента. Сообщили о произошедшем и в программе «Время». А западники, начавшие было пропагандистский тарарам в СМИ по поводу «русских варваров, сбивших гражданский лайнер», информационную кампанию в момент свернули. «Дорогой Леонид Ильич» через полторы недели благополучно слетал с визитом в ФРГ. Т.н. «разрядка напряжённости» между СССР и Западом пока продолжилась. НАТОвцы же пролёты над палубами советских судов на Севере прекратили. В наше заполярное воздушное пространство иностранные самолёты больше не наведывались.

Шёл 1978 год… Советский Союз находился на вершине своего военного и политического могущества. До прихода в Кремль обер-предателя Горбачёва и его присных, отбросивших государство на векá назад, оставалось ещё 7 лет. До начала политики т.н. «перестройки», приведшей страну к национальной катастрофе – 9 лет. До ликвидации социалистического строя и уничтожения «красной империи» – 13 лет.

Михаил ВАСЬКОВ, клуб 20/12

• — Отличная статья… Познавательная и интересная!! До этого только  слышал рассказы… А тут прямо полноценная история 📜!! Взвешенная  и не сильно политизированная! (Максим Полосков)
• — Спасибо! Историю эту знал, но изложение понравилось! Актуально и сегодня. (Игорь Матвеев)
• — Спасибо на добром слове! Старался, действительно, изложить (немного с «художественностью») только факты. Без всякой особой политики. Но всё равно в контексте тогдашней Холодной войны совсем уж без политического аспекта инцидента никак не обойтись. Kiitos vielä kerran. Suur spasib! (Микко Васьков)